КАК КАТАСТРОФОЙ ЛЕЧИТЬ НЕДОМОГАНИЕ

Э. Дж.Шукуров

В советское время я был членом двух правительственных комиссий, которые занимались проблемой переселения людей, живших в орехоплодовых лесах или непосредственно рядом с ними. Поскольку там не было ни сельскохозяйственного производства, ни промышленного, то они жили практически исключительно за счет леса. Собирали орехи и иную продукцию леса. Выпасали скот. Где удавалось, косили траву на зиму. Естественно, заготавливали дрова. А поскольку разрешалось использовать только засохшие деревья, у некоторых вполне здоровых деревьев отдирали кору внизу ствола через год-два – готовый сухостой.

Мы видели в лесу своеобразные КПЗ – камеры предварительного заключения для незаконно выпасаемых в лесу коров. В эти загоны лесник, отвечающий за порядок в лесу, загонял нелегальную скотину. Потом он оповещал об этом жителей близлежащего села и предлагал забрать животных. Но дураков не было. Никто не приходил. И леснику приходилось через некоторое время выпускать скотину снова в лес. Ведь за подохшую корову ему пришлось бы заплатить мгновенно появившемуся хозяину штраф, очень даже намного превышающий штраф за незаконный выпас. Невероятно «разумной» была система штрафов.

Леса Кыргызстана занимают всего около 5 % от общей площади. Но они выполняют очень важную и ничем незаменимую роль предохранения горных склонов от размывания, потери почвы, регулирования стока, формирования климата. Они отнесены поэтому к лесам первой категории, в которых запрещена любая хозяйственная деятельность, любые воздействия, нарушающие их экосистемные функции, способность к самовоспроизводству в качестве полноценной экосистемы.

Исследования показали, что на подвергающихся выпасу безлесных склонах снос почвы достигает нескольких тонн с гектара в год. В то же время в нормальном лесу снос почвы нулевой!

По рекомендациям комиссий были разработаны меры по переселению людей из леса. Им были выделены дома и участки в земледельческой зоне, предложена работа и вид на жительство в Чуйской области. Их детям была предоставлена возможность потупить на льготных условиях в высшие учебные заведения.

Но из-за непоследовательности (а возможно, и нечестности) «реформаторов» те, кто получил новое жилье, оставил себе и старое. Все оказались в выигрыше. Один лес проиграл.

Пришла независимость. Отшумели две революции. А воз и ныне там. И похоже, увяз основательно. Уже и речи нет об отселении людей из леса. Им поручили его охранять. А за это – извлекать из него средства для существования. Уже почти полтора десятилетия интенсивная хозяйственная деятельность в лесу называется «общинным лесопользованием». Энтузиасты этой «общинности» полагали, что, получив участок леса в долгосрочную (на несколько десятков лет) аренду, будут оберегать его как зеницу ока. Гладко было на бумаге… Полагали, что будут беречь для своих потомков. На деле – нередки случаи перепродажи другим. Полагали, что будут свято соблюдать правила. На деле – в самом лесу появляются не хилые сооружения богатеньких, которым все можно, потому что все куплено. Полагали, будут пользоваться дарами леса. На деле – отнимают у него площади под картошку.

Но даже и там, где все «спокойно», далеко не все в порядке.

Лес перестает быть экосистемой. Ведь лес – это не только ореховые деревья, а очень сложное, сверхсложное сообщество десятков тысяч видов разнообразных растений и животных, иных живых существ. И в этом сообществе нет лишних видов. Каждый вид нужен каждому. Потому что они должны обеспечить непрерывное самовоспроизводство всего сообщества в сложных, постоянно меняющихся условиях. И когда человек своим грубым вмешательством сокращает это разнообразие видов, он подрывает жизненную силу живого сообщества и ставит его на путь вырождения, путь вымирания.

Только за историческое время площадь ореховых лесов сократилась боле чем вдвое. А теперь они только внешне напоминают лес, как труп напоминает человека. Ведь они перестали быть экосистемами. Ведь они во многих местах лишились почти полностью яруса кустарников, низкорослых деревьев и яруса трав. Ведь в них почти невозможно встретить молодые ореховые деревья. А их в нормальном лесу должно быть больше, чем старых. Ведь даже человеческое общество не может считаться нормальным, если в нем нет детей.

Резкое сокращение видового разнообразия делает лесную систему крайне уязвимой, она начинает неуклонно вырождаться, теряет способность к полноценному самовоспроизвод
ству.

Общинное пользование предполагает совместную заботу о лесе и общую ответственность за его состояние. Оно предполагает стремление понять, что такое лес и как с ним можно обращаться, а как совершенно недопустимо. Увы, интерес к лесу ограничивается стремлением как можно больше из него взять, а там дальше – хоть трава не расти. Она и не растет. Под пологом чрезмерно эксплуатируемого леса снос почвы во время обильных дождей становится равным сносу с безлесных склонов.

Мы знаем, что жители предгорных долин на юге страны постоянно терпят значительный ущерб от селей и паводков. Этот ущерб достигает нередко многих миллионов долларов. Уничтожаются сады, поля, жилища, гибнет скот, разрушаются мосты. Бывают и человеческие жертвы.

Сели и паводки – не просто стихийные бедствия. В них очень велико участие человека. На пастбищах без всякой меры и соблюдения сроков выпасается скот. Он полностью разрушает травяной покров, так что любой приличный дождь не впитывается в почву, но смывает ее, превращаясь в грязевой поток, обрушивающийся в реки.

То же самое происходит и в разрушенном неразумным «хозяйствованием» лесу. Такой лес из защитника долин от селей превращается в очаги их зарождения.

Не только сели и паводки, но также серьезное нарушение водного режима рек – следствие разрушения лесных экосистем. Они обеспечивают равномерный сток. А когда лесов нет, или они деградированы, то драгоценная влага уходит бурными потоками в период, когда она не нужна посевам, а вот когда они остро  нуждаются в поливе, ее становится слишком мало.

Конечно, проблемы людей, живущих в лесах, следует решать. Но не так, как они «решаются». Следует отдавать себе отчет в том, что и для людей, и для леса такое «решение» неприемлемо. Оно приводит к деградации леса, усиливает риски для населения, живущего ниже леса. Оно, в конечном счете, бесперспективно и для живущих в лесу. Ведь они и их потомки возвращаются к доисторическому собирательству и не приобретают квалификации, необходимой для современной жизни.

Сейчас мы готовы расплачиваться судьбой и жизнью людей, живущих ниже леса за сомнительное «благополучие» остающихся в лесу, за смягчение их бедственного положения, готовы расплачиваться уничтожением природных основ нашего благополучия.

Неужели нет другого пути выхода из бедности, нежели превращение беды в катастрофу?