ИНТЕРВЬЮ | Ледники тают: что это значит для людей и можно ли их сохранить?
Более 2 миллиардов человек зависят от ледников и снега как важнейшего источника пресной воды. При этом, по прогнозам, к 2050 году потеря площади ледников составит 30 процентов. ООН объявила 2025 год Международным годом сохранения ледников, а также провозгласила 21 марта Всемирным днем ледников. О том, зачем нужны ледники, как их потеря влияет на жизнь людей и почему общество не воспринимает проблему серьезно, Евгения Клещева поговорила с экспертом по вопросам изменения климата российского фонда «Природа и люди» и лауреатом Нобелевской премии мира в составе Межправительственной группы экспертов по изменению климата Алексеем Кокориным.
ЕК: Международное сообщество решило привлечь внимание к проблемам ледников. Какие главные проблемы, о которых нужно знать, и почему это важно?
АК: Три задачи ставятся Международным годом ледников, а также Всемирным днем ледников 21 марта. Во-первых, помочь местным сообществам адаптироваться к тому, что ледники сокращаются. Это социальная, экологическая и местная экономическая проблема. Причем важно, что это затрагивает не только тех, кто непосредственно живет около ледника, но и тех, кто ниже по течению. Потому что ледник – это аккумулятор воды, аккумулятор влаги, который собирает воду зимой, а летом отдает. Если ледник стал гораздо меньше, то и летом он отдает гораздо меньше. Конечно, снега зимой может выпадать примерно столько же. Вот только он растает гораздо быстрее, то есть будет бурный паводок весной, и потом очень сильный дефицит воды. Соответственно, первая задача – это адаптация к таким явлениям.
Во-вторых, поскольку часто все это происходит именно в таком режиме, грозят сели, образуются бурные ледниковые озера, с определенной дамбой или перемычкой, которая может резко рухнуть. Она может быть даже ледяной или из мягких пород. Это называется прорыв горных озер, он приводит к очень сильным наводнениям, идет огромная волна. Что это означает? Нужна система мониторинга и нужна система раннего предупреждения об опасности.
Адаптация очень важна для всех, и здесь необходимо международное сотрудничество. Поскольку очень часто, если не всегда, выше по течению реки одно государство, ниже по течению – другое государство, совсем внизу может быть третье государство, и все они должны как-то взаимодействовать. Это должна быть общая вода и адаптация для всех. Очень часто государства не в идеальных между собой отношениях, поэтому уровень ООН тут очень важен. Без ООН, без привлечения одновременно глобальных доноров под эгидой ООН тоже не обойтись.
Третья задача – это как бы визуализировать с помощью ледников, насколько глобальное потепление значительно. Это легко увидеть: ледник был здесь, и обычно он сокращался так, а сейчас он стал сокращаться гораздо быстрее. Это видно людям по всему земному шару, очень далеким от ледников, даже толком не понимающих, что это такое. Это очень наглядно. Более того, многие из достаточно состоятельных людей любят кататься на горных лыжах, вообще проводить время в горах. Для них ледник – это некое глобальное достояние. Даже если оно расположено где-то далеко в Азии или в Латинской Америке. И это способ привлечь внимание к глобальному изменению климата.
Получается, первое – адаптация. Второе – мониторинг, раннее предупреждение, чтобы избежать худшего. И третье – показать всему миру, что мы теряем и как мы должны быстрее все вместе действовать.
ЕК: А возможно ли замедлить процесс или же даже обратить вспять потерю ледников?
АК: Обратить вспять ни глобальное потепление, ни потерю ледников мы не можем. Мы можем только стабилизировать изменение климата и число опасных явлений на более или менее безопасном уровне. Самый безопасный уровень – полтора градуса Цельсия [потепления по сравнению с доиндустриальным периодом], а мы его уже практически прошли. Нужно приложить все усилия, и ООН делает все для того, чтобы удержаться на двух градусах. Тут каждые полградуса имеют очень большое значение. Это не то, что мы привыкли, что у нас 15 градусов, а будет 15 с половиной. Не в этом дело. Это примерно как на медицинском термометре: с 37,3 тоже человек болен, но не так сильно, как при 37,8, а тем более как при 38,3. Хотя все это все равно болезнь.
Обратить назад мы не можем, но можно попытаться как-то сохранять ледники такими техническими способами. Я читал, что в Швейцарии и где-то в других странах такие вещи делались, но очень локально. То есть что можно сделать? Накрывать какими-то блестящими пленками, красить окружающие скалы в белый цвет. Или же как-то еще намораживать лед зимой, чтобы больше хватало летом. Но это сугубо локальные вещи, они даже не ставятся задачей Года ледников.
Скорее даже обсуждение этих вещей связано с проблемой перевода на русский язык слова preservation [glacier preservation – сохранение ледников]. Вот preservation переводится на русский язык обычно как сохранение. Перевод, наверное, правильный. И человек думает, что усилия будут посвящены тому, чтобы сохранить имеющийся лед. И это вызывает массу критики и массу иронии. Поскольку это либо сделать невозможно, либо это что-то такое совершенно экзотическое и в очень малых масштабах. Это мешает пониманию проблемы, поскольку люди говорят: «да это ерунда какая-то, занялись совершенно не тем, это сделать невозможно». А реально-то имеется в виду то, о чем мы говорили: адаптация, мониторинг, ранние предупреждения. Также это очень наглядные проблемы потерь и ущерба. Может быть то, к чему адаптироваться практически невозможно. Нельзя адаптировать малый остров в океане к повышению уровня мирового океана. Точно так же, ну как адаптируешь большой ледник? Никак. Значит, надо помогать людям, которые живут в зоне его действия.
ЕК: Есть ли зоны, где эта ситуация наиболее критична? Что можно сказать про Россию и страны Центральной Азии?
АК: Зависит от того, на какой высоте ледник и какие ожидаются осадки в зоне его действия. Конечно, если говорить о самых высокогорных ледниках, на высоте 5000–6000 метров, там все равно будут отрицательные температуры. Но надо понимать, что то, что эти ледники сохранятся, слабая помощь тем людям, которые живут в зоне влияния ледников. Потому что они сами, их сельское хозяйство, их образ жизни зависят от ледников на высоте 2500–4000 метров, максимум 4500, если это достаточно южные страны. То есть надо понимать, что наша планета в любом случае не потеряет все ледники, но она может потерять те ледники, которые жизненно важны именно для условий жизни людей и сельского хозяйства.
Соответственно, когда мы смотрим на Россию, мы знаем, что много ледников есть, скажем, на северо-востоке Якутии, и мы понимаем, что, может быть, эти ледники тоже будут сокращаться, но какая-то часть их останется, а главное, это, в целом, относительно малосущественно для людей, там проживающих. С другой стороны, обратная сторона медаль. Мы видим Центральную Азию, где ледники сокращаются, особенно на южных склонах, где дефицит воды. Мы обращаемся к прогнозам и видим, что они будут сокращаться на треть, на половину и так далее, пока они не уйдут совсем-совсем высоко, на 5000 метров. И, скорее всего, мы не сможем предотвратить этот процесс. Но что мы сможем? Тоже обращаемся к прогнозам и видим, что в Центральной Азии, в принципе, количество осадков не будет сильно снижаться. Даже количество осадков минус большее испарение и то будет практически тем же самым. Значит, мы можем адаптироваться. Значит, наша задача – сохранить эту воду и более рачительно ее использовать. Где-то переход на капельное орошение, где-то на другие культуры, где-то вообще на другой образ жизни.
Центральная Азия – это регион, где из-за проблемы ледников ожидать вынужденной климатической миграции людей маловероятно, если будут предприняты международные усилия. А это пять стран плюс Афганистан: как минимум 6 стран нужно задействовать, и это очень важно. У них где-то близкая, но где-то очень разная культура. Поэтому усилия ООН, так сказать, мирового зонтика тут очень важны. То, что в Душанбе пройдет конференция по ледникам, организованная ООН, очень важно и своевременно.
ЕК: Можете рассказать об основных факторах, которые влияют на ситуацию, и о последствиях для людей, которые, может, думают, как вы сказали, что ледники – это что-то экзотическое. Как это влияет на экономику и в целом на жизнь людей?
АК: Влияет то, что изменяется режим стока рек. А это районы земного шара, в частности, Центральная Азия, где большая проблема дефицита воды, и плюс изменение режима стока рек. То есть, грубо говоря, за год воды может в каких-то верховьях образовываться столько же. Другое дело, что она придет не постепенно летом, а будет резкий паводок весной, и дальше, если эту воду не задержать, она уйдет куда-нибудь в песок, в пустыню и будет бесполезна. Будет чудовищный дефицит воды. Вот это самая главная проблема.
Еще надо понимать резкое таяние снега, если нет ледника, но есть снег, особенно, если при этом идут дожди, так как снег тает гораздо сильнее не от высокой температуры и не от солнечного излучения, а когда идет дождь. Мы можем обратиться к прогнозам, где мы увидим, что дождей будет больше весной, и вот это сочетание, выпал снег, но не на лед, а на скалы, и потом пошел дождь, это предпосылка очень сильных наводнений. Такие наводнения мы видели и в Пакистане, и в Индии, и в Центральной Азии, где они были пусть не столь сильными, но тоже были. Поэтому важны системы раннего предупреждения – а в горах это не так просто, там все происходит гораздо быстрее, чем на равнине, и предупреждения должны исчисляться не часами, а буквально минутами, и должны быть средства, должны быть возможности где-то уйти из опасной зоны, где-то подготовить, сделать так, чтобы потери были минимальны.
ЕК: Когда мы говорим о причинах таких явлений – это глобальное потепление?
АК: Да, это региональные проявления глобального потепления. Глобальное потепление хорошо изучено. Конечно, главный момент глобального потепления – это потепление верхних сотен метров всех океанов, поскольку теплоемкость воды гораздо больше, чем воздуха. Но, если мы посмотрим, человек усилил парниковый эффект, не так много, но усилил, процентов на 5. И можно спросить, куда девается это тепло? В атмосфере остается буквально один процент этого тепла, а больше 90 процентов уходит в океан, и слава богу, иначе бы мы могли превратиться в совсем другую планету. Но куда выходит остальное? В почву и в криосферу. То есть криосфера тепло поглощает, тает и отдает в виде воды, но назад уже возврата нет.
ЕК: Что еще важно иметь в виду?
Международная конференция ООН по сохранению ледников пройдет в Душанбе в конце мая, и хорошо бы, чтобы там съехалось как можно больше людей высокого уровня, из серьезных организаций. Конечно, к этому прилагаются усилия и местными правительствами, правительством Таджикистана, и ЮНЕСКО, и Всемирной метеорологической организацией (ВМО), и Программой ООН по окружающей среде (ЮНЕП), и другими организациями, но тем не менее поднять уровень представительства этой конференции важно.
Очень важно еще наладить контакты максимально креативные и позитивные с Афганистаном, потому что, конечно, Афганистан находится в тяжелой ситуации. Они сделали канал Кош-Тепа, но, к сожалению, он сделан теми силами, которые у них были, то есть там не то что не бетонированные стенки, они даже не уплотненные. Это будет огромная потеря воды, но они своими силами улучшить это не смогут. Смогут ли другие страны мирового сообщества сделать этот канал более экономичным с тем, чтобы помочь и этой стране, и другим, например, Узбекистану, Туркменистану, которые зависят от этого канала. А первопричина проблем [в Центральной Азии] – это именно иной режима стока воды, а не рост численности населения, он не столь большой в этом регионе.
ФОТО МФСР Пастбища в отдаленных горных районах Кыргызстана.
