Изменения климата, наводнения и голод: кто в зоне риска?

Сейчас многие говорят об угрозе глобального потепления и его последствий. Действительно ли нам угрожает наводнение и голод? Какие страны в зоне риска? Насколько политизирована проблема климата? Об этом в программе «Радио Кузичев» на Царьграде рассказала Нина Зайцева, доктор географических наук, климатолог, главный специалист отдела наук о земле Российской Академии Наук. 

Политизированность проблемы климата

Анатолий Кузичев: Поговорим об изменении климата, о глобальном потеплении. Просто скажите, сколько нам осталось лет, чтобы люди понимали, как выплачивать ипотеку?

Нина Зайцева: Я думаю, что они могут быть совершенно спокойны. И их дети, и внуки.

Дело в том, что политизированность проблемы климата нам очень мешает. То, что вот в эту проблему лезут политики, околополитики и так далее. Нет возможности сосредоточиться на основном смысле.

А.К.: А почему они лезут? Может, потому, что она глобальная? Если она есть вообще.

Н.З.: Глобальные проблемы имеют место, это вещь очевидная. Точно так же, как, скажем, всколыхнул мир тренд углекислого газа. «Ах, вот концентрация углекислого газа растет, растет. А вот она превысит, вот она уже близка к 400 ppm, а вот такого в истории человечества не было…»

Действительно, тренд есть постоянный. Но такого нельзя сказать про тренд температуры. Есть очень известный для нас, специалистов, график изменения температуры. Скорее, в северном полушарии, чем глобальный. Он выглядит как «пила» — график более чем за тысячелетие.

Представьте себе, есть инструментальное наблюдение за температурой — ртутный барометр, ртутный термометр, сейчас не берусь точно вспомнить, какой будет, но 300 лет точно нет. А вот составили график с помощью так называемых палеоклиматологов. Геологи обнаруживают осадочную породу, там, где рыхлая порода. Это им говорит о том, что в определенный геологический период времени были ветра, было солнце, были резкие перепады температур…

Или та же самая дендрохронология. Когда изучают кольца деревьев, и каждое кольцо является продуктом температуры, влажности, благоприятных условий. И там, условно, узкое кольцо – значит, было сухо и холодно, а широкое кольцо – было тепло. Все вместе, раковины содержат эту информацию. Очень многие вещи.

Вот и построили такой график. На этом графике даже отмечено, когда викинги прибыли в Гренландию, например, почему Greenland. Она не была покрыта льдом. То есть это уже давно навело людей на мысль, как менялся климат. Скажем, на Шпицбергене, на многих полярных островах находят остатки деревьев. И так далее. То есть климат меняется, и может меняться радикально <…>

История повторяется

В лаборатории климатологии Института географии очень интересный молодой ученый Андрей Шмакин организовал и они провели такую работу. Вот они собрали все возможные источники, лет, по крайней мере, за 300-400, летописи и пр. И построили максимальные-минимальные.

И вот оказывается, что то, что сейчас происходит, все это было. Были ли бесснежные зимы на Руси? Были. Как же, голодные годы были, народ погибал. Были. Были многоснежные? Были. Ну, например, когда я была девочкой в школе, я жила в Плющево, я помню очень хорошо, какое у детей любимое занятие было: мы забирались на крыши сараев, они, к счастью, были невысокие, и мы прыгали в снег. Вот представляете, какие были высокие снега, когда мы прыгали и получали от этого удовольствие. Сейчас у наших детей нет такого снега, пока малоснежные зимы <…>

Деградация наблюдательной сети

…Землю покрывает наблюдательная сеть Всемирной службы погоды. Это колоссальное количество, порядка 7-8 тысяч станций метеорологических. Это 1,5-2 тысячи станций радиозондирования, которые ежедневно выпускают в атмосферу радиозонды на воздушных шарах и прямые измерения проводят. Ведется мониторинг.

Но если, скажем, в лучшее время, 1970-е годы, у нас в Арктике было порядка 14-15 станций, а может быть, даже и больше. Сейчас их в 3-4 раза меньше. И даже то, что мы восстановили станцию «Северный полюс», ну она еще не в полной мере, так сказать, не в полную программу работает. А ведь были годы, когда у нас было 2-3 станций дрейфующих в Арктике. Понимаете?

А.К.: Извините, я перебью, просто это важно, об Арктике. На самом деле, объективное наблюдение, это не чья-то фантазия, не спекуляция политиков. Вот вы говорите: зачем они нужны.

Н.З.: Объективно. Температура воздуха в Арктике растет.

А.К.: Шапка, соответственно, сжимается, уменьшается. Это же факт?

Н.З.: Это факт. Но факт же надо объяснить. Правильно?

Глобальное потепление – прибрежные районы в зоне риска

А.К.: Есть такой консенсус. Я, впрочем, не уверен, научный ли это консенсус или, скорее, политический. Консенсус состоит в том, что человечество в том числе ответственно за парниковый эффект, повышение температуры, за грядущее наводнение, которое погребет слоем воды город Лондон. Соответственно, подписывают протоколы, чтобы скрыть выбросы… Ну вот и круг таким образом замыкается…

Н.З.: Вы описали совершенно правильно. Но я хочу сказать – первое (опять-таки, сошлюсь на Институт географии, где работают очень сильные гляциологи): с помощью спутников, с помощью каких-то бурений и прочего, создали каталог ледников. Объем этих ледников. Вот географы взяли, посчитали и растопили эти льды, и вылили на землю.

И вот, когда получилась эта карта, то все обомлели. Потому что, в принципе, карта изменилась мало. Только берега, береговые линии на небольшом расстоянии покрыты водой. Конечно, прибрежные районы — они в зоне риска находятся. Но что интересно. Ежегодно идет мониторинг, как тают крупные ледники и прочее. Но вот скорость повышения уровня Мирового океана — она не соответствует этому, она отстает. Потому что, например, в Восточной Антарктиде совершенно явственно наблюдатели отмечают — там идут накопления снега и льда. Может быть, оно компенсирует. В этом смысле недостаточно у нас сейчас наблюдений. Недостаточно наблюдений.

Метеорология работает в некорректных условиях

А.К.: И уж точно, если я правильно вас понял, так сказать, линейную зависимость невозможно выставить.

Н.З.: Конечно. Когда начинаешь работать со студентами, первое, что я пытаюсь своим рассказать, что такое метеорология. Физика. Но физика, работающая в чрезвычайно некорректных условиях.

Вот школьный курс физики, у нас с вами есть объем воздуха, у нас есть влажность, у нас есть законы физики, законы динамики. А в атмосфере, например, самый простейший элемент, так сказать, источник неопределенности, альбедо. Мы с вами посчитали на верхней границе облаков, сколько солнце приносит к нам энергии. Вот у нас есть альбедо – это коэффициент отражения. У вас, значит, это. Это в глобальном смысле, это возможно. Вот альбедо Земли, как планеты, где-то порядка 42%. А давайте мы спустимся. Что такое альбедо в нашем с вами городе. Альбедо как посчитать? Как измерить?

Какого бы уровня ни достигло моделирование, обязательно нужно развивать. Вот то, что мы слушаем прогнозы изменения климата к концу XXI века. Я бы не назвала это спекуляцией. Но тем не менее когда мы берем и складываем, просто на один график наносим прогнозы наших модельеров (я имею в виду в глобальном смысле, всех), то получается, вот здесь идет вместе, а потом оно жутко расходится. Потому что модель – это набор уравнений. Всего в нем учесть невозможно. Стенок нет.

Кто в группе риска?

А.К.: Насколько это плохо для страны и критически? Нельзя сделать какой-то универсальный прогноз, правильно?

Н.З.: Конечно, нельзя. Но прогнозировать и думать нужно.

Последние мои годы моей работы у меня был шеф, академик-секретарь Отделения океанологии, физики атмосферы и географии Юрий Антониевич Израэль, который долгие годы возглавлял нашу гидрометслужбу, был в Госкомитете по гидрометеорологии и контролю природной среды. Один из первых, кто был в составе международной панели экспертов по изменению климата.

Вот Юрий Антониевич последние годы пытался уговорить своих коллег из IPCC — давайте мы подумаем, почему два градуса, и чем страшны два градуса. Почему не четыре, не два с половиной. Потому что есть Конвенция по изменению климата, в которой есть некая основополагающая статья, которая утверждает, что нельзя допустить превышения температуры выше двух градусов. А доказательства этому нет.

Вот Юрий Антониевич всегда подчеркивал, что во всяком деле должно быть научное обоснование. Казалось бы, да, в России потеплеет, мы будем меньше тратить денег на отопление. Возможно. Но я не думаю, что меньше.

Проблема консенсуса ученых

Есть две больших группы крупных ученых в мире, которые пока не могут прийти к тому, что называется консенсус.

У нас есть нарисованные циклы. И мы живем с вами в чрезвычайно благоприятный период, то, что называется «геологический голоцен»… По всем параметрам геологов, он идет к концу. А по всем параметрам людей, которые говорят, что сейчас — чистый антропоген, значит, у нас идет потепление климата. Но ведь даже обыватель в состоянии понять — какое же здесь «потепление климата», когда у нас в Сочи выпадает снег! Какой Сочи, у нас и в Сахаре выпадает снег в отдельные периоды. Или вымерзают виноградники у нас. Когда я со студентами работаю, я их прошу привыкать к термину «изменения климата».

Источник: https://tsargrad.tv/article….a_41910

Новое на сайте экопросвещения ЭКО.ЗНАЙ