К вопросу о ГМО. Трансгенные семена раздора

Как российская власть боролась с генно-модифицированными организмами и почему в итоге проиграла вся страна

Редактирование жизни

Кто боится генной инженерии? Гость Радио Свобода — Александр Панчин, старший научный сотрудник Института проблем передачи информации РАН

Госдума 6-го созыва закончила свою работу, приняв скандальный «пакет Яровой». В тот же день депутаты проголосовали за менее заметный, но не менее спорный законопроект, который может повлиять на будущее страны даже сильнее, чем ужесточение антиэкстремистского законодательства. Согласно новой поправке, в России запрещается выращивание генно-модифицированных организмов. Радио Свобода подробно реконструирует историю борьбы российской власти против ГМО, в ходе которой прогрессивные идеи на удивление долго сопротивлялись паранойе и невежеству, и объясняет, почему принятый закон не сделает Россию «зоной без ГМО», зато оставит ее на вторых ролях в меняющемся мире.

По данным ВЦИОМ, более 80 процентов россиян считают, что продукты питания с ГМО наносят вред здоровью. В чем причина? В среднем люди в принципе довольно плохо осведомлены о генетике даже на самом тривиальном уровне, не говоря уж о современных биотехнологиях. Известен анекдотический опрос, проведенный Центром Юрия Левады: на вопрос «Верно ли, что обычные растения не содержат генов, а генетически модифицированные растения — содержат?» ответили «нет» менее трети опрошенных. Уж тем более мало кто хорошо понимает, чем отличаются ГМО от продуктов селекции. Селекционеры уже более 80 лет используют химический и радиационный мутагенез для получения новых вариаций — они не готовы ждать, когда полезные мутации произойдут сами собой. Этим способом получены тысячи сортов, но такой подход почему-то не вызывает столь бурных дискуссий в обществе, как намного более точный и «щадящий» метод изменения генома — генная инженерия.

Генно-модифицированные организмы часто ассоциируются у людей с гипертрофированными тушками бройлерных цыплят или слишком идеальными яблоками на полках в супермаркете. В действительности ни то ни другое не имеет отношения к ГМО. Бройлеры — результат скрещивания (гибрид) нескольких пород кур, да и вообще, генно-модифицированного мяса (нужно различать трансгенное мясо и мясо животных, выращенных на трансгенных кормах, которое ничем не отличается от обычного) на мировом рынке пока нет, а первый и единственный сорт ГМ-рыбы, лосось AquAdvantage, одобрен для употребления в пищу меньше года назад и пока не попал на прилавки. С яблоками — то же самое, первый сорт ГМ-яблок под названием Arctic одобрен только что и появится на прилавках магазинов в США лишь в 2017 году. Свежие овощи и фрукты, которые можно встретить в российских супермаркетах, — сорта, выведенные классической селекцией, в ходе которой они получили лучшую устойчивость к болезням, способность дольше храниться и так далее.

Значит ли это, что ГМО вообще не попадает в рацион жителей России? Вероятно, все же попадает. На сегодняшний день в стране разрешено использование в пищевой продукции некоторых сортов кукурузы, картофеля, сои, риса и сахарной свеклы (всего 22 линии растений). Сколько ГМО действительно попадает в пищу, сказать сложно: по действующим правилам, в случае содержания в продукте больше 0,9 процента ГМО, то есть в пределах случайных технических примесей, на упаковке нужна специальная маркировка. По данным Роспотребнадзора, всего зарегистрировано только 72 пищевых продукта, полученных с применением ГМО, из них 31 пищевой продукт растительного происхождения, две биологически активные добавки к пище и 39 ферментных препарата. В реальности найти в магазине продукт, содержащий ГМО, очень сложно. Большая часть внушительного импорта трансгенной продукции идет на корм.

Так или иначе, представление, что ГМО-продукты — это та самая «нездоровая» пища, которой нас якобы заваливают из-за границы, — ошибочно.

Более того, ученые достигли основательного консенсуса, что трансгенные продукты не опасны для здоровья людей. Этому посвящено множество докладов, обобщающих результаты десятков исследований сотен научных групп, изучавших вопрос на протяжении последних 20 лет (вот один из них).

По некоторым вопросам, связанным с ГМ-культурами, ясности меньше. Так, широко обсуждается влияние ГМ-культур на сортовое разнообразие (огромные площади засеяны всего несколькими сортами, что делает систему потенциально уязвимой по отношению к новым болезням и другим факторам). Однако это не какая-то специфическая проблема ГМ-сортов — такая ситуация складывается независимо от того, как сорт был получен. Обеспокоенность вызывают монополия и экономическая стратегия отдельных компаний, из которых больше всего на слуху Monsanto, недавно приобретенная Bayer. Фермеры жалуются на то, что семена некоторых сортов приходится закупать каждый год, что дает дополнительные прибыли компаниям, однако то же касается любых гибридных сортов, которые проявляют свои свойства наилучшим образом в первом поколении, а затем происходит расщепление, и лишь часть растений проявляет все нужные свойства. Наконец, большая часть ГМ-сортов несет гены устойчивости к гербицидам, которые позволяют легко бороться с сорняками, однако применяемые для этого гербициды малотоксичны для человека и животных и используются в меньших количествах, чем при возделывании не-ГМ-культур. Все эти опасения относятся не к технологии генетической модификации как таковой, а лишь к конкретным стратегиям ее применения на практике.

Недоверие к ГМО существует не только в России — только что, 29 июля, письмо в защиту технологии ГМО и против необоснованной «органической» пропаганды подписали 107 нобелевских лауреатов. Но происходящая в мире общественная дискуссия не может помешать распространению биотехнологий, вопрос только в том, кто окажется в авангарде этого процесса, а кто — в арьергарде.

В конце июня Государственная Дума РФ приняла законопроект, запрещающий выращивание и разведение генно-модифицированных растений и животных.

ХРОНИКА ХРОМОЙ ЛОГИКИ

Принятию этого закона предшествовала драматическая история, очень похожая на путешествие по американским горкам: взлеты к здравому смыслу перемежались падением в овраги обскурантизма.

В сущности, выращивать ГМО-растения (говорить о животных пока просто не имеет смысла: генно-модифицированные животные разработаны, но пока нигде не получили официального одобрения) за пределами опытных участков нельзя было и раньше. Однако в самом конце 2012 года появился проект постановления Правительства Российской Федерации «Об утверждении Порядка государственной регистрации генно-инженерно-модифицированных организмов, предназначенных для выпуска в окружающую среду, а также продукции, полученной с применением таких организмов или содержащей такие организмы». Этот документ, по большому счету, лишь в общих чертах описывал процедуру регистрации ГМ-организмов, «предназначенных для выпуска в окружающую среду», полномочия регулирующих органов и порядок проведения экспертиз, но фактически он снимал запрет на выращивание трансгенных растений в стране.

2013 год

Молодая девушка и юноша встречаются, влюбляются, женятся. Потом в процессе любви появляются дети — красивые и талантливые. Вот этого процесса нас хотят лишить! Самого прекрасного, наверное

Публикация этого документа спровоцировала активную анти-ГМО кампанию с лозунгами вроде «объявим Россию зоной, свободной от ГМО», которая развернулась весной 2013 года. Активисты собирали подписи под петициями с алармистскими заявлениями («Если Проект Постановления о госрегистрации ГМО будет принят в этом виде, то этот документ можно рассматривать как «узаконенное уничтожение» населения с помощью продуктов питания, лекарственных средств, семян и кормов для животных») и проводили пикеты с лозунгами типа «Нет Монсанто! За Россию без ГМО!». Главными лицами кампании стали два человека, за несколько месяцев сумевшие создать настоящую анти-ГМО истерию. Это Ирина Ермакова — специалист не в генетике, а высшей нервной деятельности, прославившаяся высказыванием, что ГМО людям дали инопланетяне, и исследованиями, якобы доказавшими вред генно-модифицированных продуктов питания, но не получившими независимого подтверждения. И Елена Шаройкина — филолог по образованию, лоббист и PR-консультант по профессии и «самый красивый российский эколог», по мнению некоторых СМИ.

В ходе популистской и эмоциональной кампании удалось собрать несколько десятков тысяч подписей, пожалуй, это неудивительно, ведь типичный риторический прием Ирины Ермаковой звучит так: «Молодая девушка и юноша встречаются, влюбляются, женятся. Потом в процессе любви появляются дети — красивые и талантливые. Вот этого процесса нас хотят лишить! Самого прекрасного, наверное».

Петиция была направлена президенту в августе 2013 года, и Путин вроде бы прислушался и даже подписал поручение, требующее (вопреки проекту постановления, уже подготовленного правительством) ужесточить контроль за ГМО и рассмотреть возможность полного запрета на импорт ГМО-продукции.

Однако всего через две недели правительство принято постановление номер 839, по большому счету, утвердив проект, предложенный в декабре 2012 года. Решение должно было вступить в силу 1 июня 2014 года и вызвало у многих участников аграрного рынка энтузиазм. Так, по прогнозам представителя компании Bunge Олега Суханова, первый российский урожай генно-модифицированной сои мог быть собран в России в 2016-2017 году.

Пожалуй, с конца сентября 2013 года по февраль 2014 года — это единственные месяцы, когда в России по отношению к ГМО официально действовала прогрессивная повестка. Но 12 февраля прошло оперативное совещание Совета безопасности РФ «О состоянии и проблемах обеспечения национальной безопасности в связи с использованием генетически модифицированных организмов», где, как стало ясно из позднейших событий, и было решено закрутить гайки. Что стало мотивацией такого подхода, чья-то личная паранойя или какое-то лобби, сейчас сказать невозможно. Очевидно, что масла в огонь подливали и анти-ГМО активисты, поспешившие представить подписанное премьером Дмитрием Медведевым постановление 839 как выпад против президента. «Действия власти говорят об отсутствии согласованной позиции по ГМО», — говорила Елена Шаройкина в интервью «Газете.ру» и сетовала, что надежды, вызванные поручением Путина, рухнули.

Выращивания допускать нельзя

Тогда же, в феврале 2014 года, прошло, как стало ясно позднее, знаковое мероприятие — «Селекторное совещание об итогах развития сельского хозяйства в 2013 году и задачах на 2014 год». Участвовавший в нем губернатор Ростовской области Василий Голубев вдруг попросил премьера Дмитрия Медведева отменить постановление. «Очевидно, что дешевая продукция с ГМО, которая за рубежом жестко ограничена, влияет на состояние отечественного сельхозпроизводства, а у людей, конечно, вызывают беспокойство проблемы со здоровьем», — сказал Голубев. Его немедленно поддержал заместитель Медведева Аркадий Дворкович, который заявил, что контроль за ввозом ГМО будет усиливаться, а «Выращивания допускать нельзя». На это премьер обтекаемо ответил: «Тема эта очень сложная, в том числе и потому, что мы не имеем нормальной базы, на основе которой мы можем судить, что у нас происходит в стране», и добавил, что не удивится, если посевы ГМО-культур уже неофициально имеются в стране.

Две недели спустя, в марте, в Госдуму был внесен законопроект, вводящий запрет на оборот продуктов, содержащих ГМО (выше определенной нормы, которую отдельно должно было установить правительство), и ограничивающий выращивание ГМО, предназначенных для использования в продуктах питания и кормах. Примерно тогда же прозвучало одно из немногих высказываний Владимира Путина на эту тему: «Мы это [защитить граждан от ГМО] можем, должны делать и будем делать. Мы это не так давно обсуждали на совещании Совета безопасности». Маховик запрета ГМО стал раскручиваться, но в общем, хотя процесс в итоге растянулся на целых два с половиной года. Срок вступления в силу постановления 839 был спешно перенесен с июля 2014-го на июль 2017 года, но анти-ГМО поправки пришлось вносить в Госдуму целых три раза.

Почему все это заняло так много времени, ведь у президента, согласно его собственным высказываниям, было четкое мнение по вопросу ГМО? Во-первых, как раз тогда же — с начала 2014 года — появились более серьезные поводы для забот, а во-вторых, запретительная инициатива встретила серьезное сопротивление, в частности, со стороны научного сообщества.

В апреле 2014 года Общество научных работников направило в адрес Дмитрия Медведева открытое письмо в поддержку развития генной инженерии, которое подписали более 300 ученых, половина — с учеными степенями по биологии и медицине. Ответ пришел в августе, он был подписан заместителем директора одного из департаментов Минобрнауки Сергеем Матвеевым и давал все основания рассчитывать на здравый смысл министерства.

Запрет генно-инженерно-модифицированных организмов подорвет престиж России

«Минобрнауки России благодарит за прогрессивную и конструктивную позицию, а также поддерживает мнение о том, что запрет генно-инженерно-модифицированных организмов в России нанесет не только ущерб здоровой конкуренции на рынке сельскохозяйственной продукции, но приведет к значительному отставанию в сфере технологий производства пищевых продуктов, усилению зависимости от импорта продуктов питания и подорвет престиж России, как государства, в котором официально заявлен курс на инновационное развитие (…) В отношении позиции относительно законопроектов, направленных на запрет ГМО, депутатами Госдумы неоднократно вносились указанные законопроекты, но ни один из них не был поддержан правительством Российской Федерации».

2015 год

2 февраля 2015 года в Госдуму был внесен третий вариант анти-ГМО поправок. Кто же был их автором? «Прошло несколько месяцев [после ответа на письмо ученых], и Министерство образования и науки само внесло законопроект, — вспоминает биоинформатик, заместитель директора Института проблем передачи информации РАН Михаил Гельфанд. — Более того, человек, который готовил его в министерстве, это тот самый человек, который подписывал ответ ученым, Матвеев.

Разумеется, ученые были возмущены. ОНР направило новое письмо, теперь уже министру Ливанову: «[…] непонятно, почему Минобрнауки внезапно и столь резко изменило свою позицию по отношению к генной инженерии и предложило этот законопроект. […] законопроект целенаправленно бьет по отечественному сектору биотехнологий, отечественному производителю. Это обстоятельство особенно тревожно в условиях кризисного роста цена на продовольствие и увеличения актуальности импортозамещения. […] Похожая ситуация наблюдалась в Советском Союзе, когда Трофим Лысенко, действуя против подавляющего большинства научного сообщества, сумел настроить государство против генетики».

Пришел и ответ — от того же Сергея Матвеева (есть в распоряжении Радио Свобода) . В нем уже нет красивых слов об «инновационном развитии» и «здоровой конкуренции». Зато упомянуто то самое заседание Совбеза, а также прошедшее в сентябре 2014 года (то есть вскоре после первого ответа Матвеева) совещание у Дворковича, где «было принято решение об установлении вышеуказанных запретов».

24 апреля Госдума приняла поправки в первом чтении почти единогласно — против проголосовал только депутат от «Справедливой России» и основатель газеты «6 соток» Андрей Туманов. Казалось бы, вопрос закрыт окончательно, но для окончательного принятия законопроекта понадобилось еще больше года — депутаты тянули с ним буквально до последнего дня.

Это не я, это моя карточка

«Летом 2015 года прошло заседание Комитета по науке, куда меня пригласили, потому что я перед этим на Черешнева (Валерий Черешнев — иммунолог, доктор медицинских наук, академик РАН и РАМН, депутат 6-го созыва и глава думского комитета по науке. — РС) наехал на каком-то сборище и спросил, как ему не стыдно было как биологу, за такое голосовать, — рассказывает Михаил Гельфанд. — Он сказал, что не голосовал. Я ответил: «Вы голосовали, я проверил». Он говорит: «Это не я, это моя карточка». На том же совещании Гельфанд встретил Матвеева из Минобрнауки, который подтвердил, что никаких данных о вреде ГМО в министерстве нет, а все дело — исключительно в решении Совета безопасности.

Вероятно, последней серьезной попыткой остановить принятие поправок со стороны оппонентов ГМО стал депутатский запрос, сделанный от лица того самого депутата Андрея Туманова в Российскую академию наук. Это был список из примерно десятка вопросов, вроде: «Несет ли, с точки зрения имеющихся фундаментальных научных знаний в области молекулярной биологии и генетики, употребление продуктов, полученных из ГМ-организмов, какие-то дополнительные риски для здоровья, отличные от рисков употребления обычных организмов, выведенных методами селекции?» На это, хотя и с большой задержкой был получен разумный ответ, он, к сожалению, уже ни на что не мог повлиять.

Они запуганы просто этими тремя буквами и не хотят слышать никакие аргументы

«Да, был ответ из Академии наук, и там было четко сказано, что генно-модифицированная продукция не влияет никак ни на что, на все вопросы были получены ответы, — рассказывает Туманов. — Среди коллег я это распространил, но большинство коллег, к сожалению, вообще не знают, что такое ГМО. То есть мы не договорились еще даже о терминах, что это такое, и этого никто не знает. […] Я доношу, рассказываю, многих, в принципе, убеждаю. Потому что они запуганы просто этими тремя буквами и не хотят слышать никакие аргументы».

В попытках убедить коллег по депутатской работе, Туманов нашел формулировки для аргументов в пользу ГМО, с которыми, кажется, сложно спорить: «Генная инженерия — это прежде всего метод, а метод не может быть вредным или полезным. Вот нельзя сказать, что таблица умножения вредная, раз с помощью таблицы умножения кто-то рассчитал ядерную бомбу». Но это не помогло. Сам Туманов считает, что главная причина — иррациональный страх депутатов перед ГМО, но дело, похоже, не только в этом, но и в позиции высшего руководства.

Мы запрещаем эти технологии в России и верим, что можем накормить мир продуктами, которые не подвержены генетической модификации

Даже после неудачи этих попыток затормозить законопроект на принятие поправок ушел целый год — второе и третье чтения законопроекта переносились из раза в раз, Аркадий Дворкович продолжал делать дежурные заявления, вроде «Правительство РФ приняло решение, что Россия не будет производить продукты с использованием ГМО» (сентябрь 2015) или «Мы запрещаем эти технологии в России и верим, что можем накормить мир продуктами, которые не подвержены генетической модификации» (октябрь 2015).

2016 год

Все закончилось в июне 2016 года. 22 числа законопроект был принят во втором чтении, а 27-го, в последний день работы Думы 6-го созыва и одновременно с «пакетом Яровой» и в третьем, окончательном чтении.

РОССИЯ — СВОБОДНАЯ ОТ ГМО?

Значит ли принятие поправок, что жители России теперь окончательно и бесповоротно защищены от употребления в пищу продуктов ГМО, как настаивал Владимир Путин? Вовсе нет, новый закон не запрещает импорт ГМО-продукции. Он лишь устанавливает право Правительства вводить такие ограничения «по результатам мониторинга воздействия на человека и окружающую среду генно-инженерно-модифицированных организмов».

Александр Гапоненко, главный научный сотрудник Института биологии развития им. Н.К. Кольцова РАН, утверждает, что закрыть импорт ГМО Россия просто не может: «Чтобы развивать свиноводство, крупный рогатый скот, птицеводство, нужна соя. 83 процента сои — трансгенная. И мы ее покупаем, в среднем на 1 миллиард долларов в год. И покупать будем, никуда не денемся». В теории, можно было бы принципиально закупать без-ГМО соевый шрот, вот только за это придется платить премию — дополнительные 80 долларов с тонны. В этом просто нет смысла — мясо-молочная продукция станет неконкурентоспособной даже на внутреннем рынке.

Этот законопроект консервирует действующее положение вещей, ничего нового он не вносит

Закон запрещает собственное выращивание и разведение ГМ-растений и животных (кроме как для научных исследований и экспертиз) и импорт трансгенных семян. В сущности, в правовом отношении Россия осталась в том же положении, в котором была до принятия постановления 839 в 2013 году, то есть импортировать можно, самим выращивать нельзя. «Этот законопроект консервирует действующее положение вещей, ничего нового он не вносит», — соглашается Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза.

Чего Россия таким образом себя лишает?

Александр Гапоненко говорит, что если представить весь российский урожай как огромный пирог, человеку и сельскохозяйственным животным удается откусить от него всего лишь чуть больше половины. Остальной урожай делят между собой плохая погода, сорняки, патогены и насекомые-вредители. Эту половину урожая можно было бы вернуть — ведь как раз в том числе и для борьбы с такими напастями и создаются трансгенные культуры.

«Если в сахарную свеклу вставить один ген глифосатоустойчивости — это в среднем 120 долларов дополнительной прибыли с гектара, — объясняет Гапоненко. — В России — миллион гектаров сахарной свеклы, вот умножьте. Весь мир пошел этим путем».

Злочевский говорит, что Россия действительно теоретически способна прокормить себя традиционным сельским хозяйством. Вопрос — в экономике. «В среднем по миру себестоимость товарных партий ГМО-растений на 20 процентов ниже, чем традиционных аналогов». В России, где сельское хозяйство низкотехнологично, разрыв еще больше — до 50 процентов.

Вот статистика. В настоящее время в мире генетически модифицированными являются 83% сои (в США 94%), 75% хлопка (в США 94%), 29% кукурузы (в США 92%), ГМ-культурами занято 12% всех пахотных земель, и эта площадь неуклонно растет.

«ГМО делают более рентабельным и конкурентоспособным сельское хозяйство, настаивает Гапоненко. — Во всем мире растениеводство — дотационное, а если использовать трансгенные гибриды, может быть, получится без этих дотаций обойтись».

В условиях, когда государство декларирует задачу по импортозамещению, мы продвигаем в стране импортную продукцию

Принятые поправки не только лишают Россию возможной прибыли, но и фактически — вопреки концепции продовольственной безопасности и импортозамещения — ставят в зависимость от иностранных производителей ГМО, без которых даже если можем пока обойтись мы сами, не могут обойтись животные, которых мы едим. «Это — антипротекционизм, — рассуждает Аркадий Злочевский. — В условиях, когда государство декларирует задачу по импортозамещению, мы продвигаем в стране импортную продукцию».

Может быть, российские ученые пока что смогут создать на опытных полях собственные конкурентоспособные и безопасные трансгенные культуры? Увы, эксперты в это не верят.

СВОБОДА ОТ НАУКИ

С 2002 года в России было выдано всего 14 патентов на ГМО-растения, почти все они разработаны в трех лабораториях — у Александра Гапоненко в Институте биологии развития им. Н.К. Кольцова РАН, у Константина Скрябина в центре «Биоинженерия» РАН и у Сергея Долгова в лаборатории экспрессионных систем и модификаций генома растений «Биотрон».

Для сравнения: США владеют патентами на более 40 тысяч семян ГМ-культур.

«Серьезной работы над созданием отечественных коммерческих сортов сельскохозяйственных растений в России не ведется, — считает Константин Северинов, профессор университета Ратгерса и Сколтеха. — Крупные товарные производители, например, картофеля, почти полностью ориентируются на сортовой материал, созданный за рубежом». По мнению Северинова, проблема здесь не в законодательном регулировании ГМО, а в общем уровне российской сельскохозяйственной генетики: «О смысле в работе над ГМО, применяемых в сельском хозяйстве можно было бы говорить в контексте институтов бывшей Академии сельскохозяйственных наук. Но в этой организации в целом уровень руководства и большинства проводимых работ настолько низкий, что какой-то специальной речи о генных модификациях (и даже генах), в общем не идет».

Делать новые сорта, понимая, что нет шансов, что они будут использоваться, это занятие странное

Михаил Гельфанд уверен, что принятые поправки окончательно лишают российские аграрные биотехнологии потенциала для развития. «Генная инженерия — это уже не наука, это развитие технологий. Наукой люди занимаются, потому что это интересно, потому что мы чего-то не знаем, а теперь будем знать. А технологиями, новыми сортами люди занимаются для практических целей, чтобы это потом выращивать, человечество накормить или самому разбогатеть, а желательно и то и то сразу. Делать новые сорта, понимая, что нет шансов, что они будут использоваться, это занятие странное».

Текст принятых поправок отличается от изначально внесенного в Госдуму варианта в одном важном предложении. В последней версии появилось уточнение, что под запрет попадают растения и животные, содержащие генно-модифицированный материал «внесение которого не может являться результатом природных (естественных) процессов». Михаил Гельфанд и Константин Северинов подозревают, что это уточнение является калькой с формулировки регулирующих ГМО документов США, по которым новые технологии точечного редактирования ГМО вроде CRISPR-Cas9 выведены за рамки понятия генной инженерии.

«Созданные с помощью CRISPR-Cas9 организмы не могут быть детектированы методами, которые есть у государственных органов, — объясняет Северинов. — Возможно поэтому, и чтобы все-таки не казаться совсем уж «зулусами», в законе есть оговорка, разрешающая использование ГМО, содержащих изменения, идентичные тем, которые могли бы быть получены естественным путем».

СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ БРАЗИЛЬСКИЙ ПУТЬ

Может быть, работающие с CRISPR-Cas9 российские лаборатории (а такие существуют) получат дополнительную мотивацию и начнут создавать новые дизайнерские ГМО-культуры с интересными свойствами, конкурируя с крупнейшими мировыми производителями? На это хочется надеяться, но сложно представить, что в этом и был хитроумный замысел законодателей.

Впрочем, возможен и другой путь: ГМО растения нелегально выращиваются в России уже много лет, по некоторым данным, ими засеяно порядка 400 тысяч гектаров. «В Бразилии была похожая история, — рассказывает Гапоненко, — там против ГМО был президент, но они откуда-то достали пару трейлеров семян трансгенной кукурузы. Она моментально, как пожар, распространилась по всей стране — 40 процентов посадок оказались ГМО. И правительству постфактум пришлось это признать и принять. И экономика от этого очень сильно выиграла».

По оценкам Аркадия Злочевского, сегодня в России ГМО-культурами уже засеяно около миллиона гектар пахотных земель — более процента от общей площади. Разумеется, совершенно нелегально, трансгенными семенами, которые ввозятся под видом и с документами обычных. «Ответственность по новому закону — в пределах 500 тысяч рублей, но доказать все равно ничего не получится», — замечает Злачевский.

Решения, которые были приняты в Бразилии — ориентир для того, что наша власть должна сделать

Еще несколько лет назад речь шла о 400 000 гектар ГМО посевов, то есть пока Дума принимала анти-ГМО поправки, их площадь выросла — возможно, более, чем вдвое. Злочевский говорит, что в России бразильский сценарий вряд ли возможен, уж слишком большая страна. «Но решения, которые были приняты в Бразилии под давлением ситуации, — ориентир для того, что наша власть должна сделать — признать, что посевы ГМО есть, легализовать их и наладить нормальный контроль», — считает он. В принципе, постановление правительства 839, формально все еще не отмененное, и могло бы стать основой прогрессивного госрегулирования ГМО в России, но оно уже противоречит новым поправкам.

ЧУЖАЯ ЗЕЛЕНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Технологии ГМО, которые называют «второй зеленой революцией» — это то, без чего быстро растущее население Земли уже наверняка обойтись не сможет. Методы генной инженерии пугают не только россиян, — во многих странах мира, в том числе и США есть обширные и даже влиятельные общественные группы, резко выступающие против использования ГМО. Некоторые европейские страны ввели достаточно жесткие ограничения на ГМО — впрочем, они могли пойти на такое политическое решение, потому что обладают эффективным сельским хозяйством и не так сильно нуждаются в ГМ-культурах.

Константин Северинов рассуждает, что ГМО часто оказывается политическим вопросом: естественный консерватизм большинства, мечта о «прекрасном» прошлом и клубнике с бабушкиных грядок делают регулирование трансгенных организмов темой политического популизма, во всяком случае, пока выбор между ГМО и «натуральным» сельским хозяйством не стоит потребителю больших денег.

Думаю, что время все расставит по местам, но Россия, по заведенной привычке, будет среди последних развитых стран, которые перейдут на ГМО

«Конкретно сейчас, в России ГМО воспринимается многими, как чужая, американская технология, привносимая извне, а значит — антироссийская; а значит — ее должно не пускать. Им вторят местные производители, например фермерский кооператив «Лавкa-Лавка», отметившийся крайне безграмотной акколадой по поводу нового закона. Некоторые верят, что просвещение, объяснение людям азов того, как работают гены, может помочь. Я в это не очень верю. Должны сработать какие-то другие, «нерациональные» механизмы: голод, резкое повышение цен, массовые отравления людей «органическими» продуктами и содержащимися в них и на них бактериями из навоза. Думаю, что время все расставит по местам, но Россия, по заведенной привычке, будет среди последних развитых стран, которые перейдут на ГМО, со всеми неизбежными последствиями — необходимостью догонять, зависимостью от чужих передовых технологий и так далее», — говорит Северинов.

Источник: Радио Свобода, 06.07.2016 г., http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=edf134ab-6999-4dc4-9c02-df9d3b7f152f&print=1

Бюллетень Союза «За химическую безопасность»