Как объяснить жителям самой холодной страны мира, что с потеплением нужно бороться?
Глобальное потепление – данность, остановить его чрезвычайно сложно, поэтому главное, о чем сегодня нужно думать и говорить – о методах адаптации национальной экономики, природной среды к изменениям климата и обеспечении безопасности населения.
Директор Института глобального климата и экологии имени академика Ю.А. Израэля Федеральной службы по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды Анна Романовская рассказала, спасет ли Россию массовая высадка деревьев и к чему нужно готовиться жителям юга РФ и Сибири.
— Вы разделяете алармистские настроения отдельной категории ученых, экологов, политиков о глобальном потеплении и связанным с ним последствиях — льды растают, островные государства будут затоплены, катастрофа неминуема?
Анна Романовская: Понимаете, это не вопрос веры, глобальное потепление — это факт, оно наступает, и мы наблюдаем его эффекты. Исходя из того, что средняя температура уже повысилась на 1 градус, а развивающиеся государства будут, по крайней мере, некоторое время наращивать выбросы в атмосферу, можно говорить о том, что одномоментно его остановить не удастся и даже ограничить в пределах 1,5°С вряд ли представляется возможным (хотя научная литература говорит о том, что теоретически такая возможность еще сохраняется).
Теперь о катастрофичности и алармистских настроениях. Я их не разделяю. Конечно, в прогнозах последствий изменений климата есть некоторая доля неопределенности. Но я бы не стала утверждать, что уровень океана поднимается с какой-то запредельной скоростью или какой-то тайфун в ближайшее время смоет с лица земли какое-то государство. Этого не ожидается. Гренландия за десятилетия не растает, все эти процессы растянутся на десятки, сотни, а может тысячи лет. Да, постепенно изменения будут нарастать, береговая линия будет меняться, какие-то острова исчезнут, но у человечества будет время, чтобы принять меры и предупредить глобальные катастрофы. Но понимать, к чему все идет, какие шаги по адаптации национальной экономики, природной среды и защите населения придется предпринять, – нужно уже сегодня.
— Как бы вы объяснили рядовому жителю Сибири, чем для него и его домохозяйства может обернуться глобальное потепление?
А.Р.: Говорить об этом с жителями нашей страны немного странно: такой ужас, все теплеет вокруг! Мы живем в самой холодной стране мира и про потепление можем думать только одно: наконец-то! Побудить наших сограждан сознательно как-то с этим бороться, — очень сложно.
— И выделять немалые средства на борьбу с потеплением…
А.Р.: Да, на первый взгляд, это малообъяснимо. Но думаю, что жителям Сибири будет понятно, если мы скажем, что с потеплением нас ждет учащение каких-то опасных природных явлений, тех же пожаров. Это человеку уже близко. Кроме того, изменение климата идет неравномерно, в обиход экспертов даже вошел новый термин — «нервозность климата». И с каждым годом эта нервозность будет возрастать. О чем идет речь? Меняется диапазон, разброс температур и влажности. Многим памятен май 2017 года, когда в Москве выпал снег и все стонали: где же ваше потепление? Вы помните ураган в Москве того же года (погибли 18 человек, 180 получили тяжелые ранения), это примеры того, как нервно ведет себя климат. Разбалансировка температур будет все чаще провоцировать такие экстремальные природные явления.
Упомянутым жителям Сибири нужно быть готовыми к экстремальной жаре, так называемым «волнам тепла», и к экстремальному холоду. К усилению сезонного протаивания вечномерзлых грунтов, провалам зданий, машин. Страшные фотографии таких происшествий уже неоднократно публиковали СМИ.
На юге России главным бичом становится учащение засухи. Поэтому именно здесь первыми начали адаптироваться к изменению климата.
— Как выглядит эта адаптация?
А.Р.: Аграрии Ставропольского края переформатировали свою посевную кампанию. Рассказывали, что еще озимые они успевают собрать, а вот яровые сгорают полностью. Сельсхозпредприятия несли колоссальные убытки. И сейчас они сеют с учетом наступившего потепления, отказываются от уязвимых к засухе культур.
— Кроме аграриев кто еще успел адаптироваться к потеплению?
А.Р.: Росгидромет, службы по чрезвычайным ситуациям. Москвичи получают штормовые предупреждения об усилениях ветра, развивается система раннего оповещения о надвигающихся природных катаклизмах.
— А существует ли в России некая комплексная стратегия, связанная с глобальным потеплением? Есть ли у нас план, как мы будем адаптироваться?
А.Р.: Что-то уже есть, что-то находится в стадии разработки. Есть проект Национального плана по адаптации к изменению климата, ответственный разработчик – Министерство экономического развития. Он активно обсуждается, дорабатывается, участвуют все ведомства, профильные организации и наш институт в том числе. Большинство предложений и замечаний в той или иной мере учитываются. Он задумывается именно как комплексный документ, который увяжет деятельность по адаптации во всех регионах, всех отраслях экономики, природных экосистемах.
В стране с 2009 года есть Климатическая доктрина РФ и план ее реализации. На мой взгляд, это хорошо сбалансированный продуманный актуальный документ, несмотря на то, что ему уже 10 лет. Вопрос в том, что не все в нем изложенное выполняется.
Есть Указ Президента о сокращении выбросов парниковых газов к 2020 году, план его реализации. В настоящее время выполняется план реализации комплекса мер по совершенствованию государственного регулирования выбросов парниковых газов и подготовки к ратификации Парижского соглашения. В рамках этого плана готовится закон о системе регулирования выбросов парниковых газов в России, а также
Министерство экономического развития должно представить к концу 2019 года стратегию низкоуглеродного развития страны до 2050 года. Все эти документы окончательно сформируют общие рамки климатической политики в стране.
— Суть любой низкоуглеродной стратегии – это углеродный налог, против чего активно восстает бизнес и население в каждой стране.
А.Р.: Как ученый я могу сказать только одно: деньги на адаптацию выделять придется вне зависимости от того, «верим» мы в глобальное потепление или нет, считаем его характер антропогенным или не считаем, участвуем в Парижском соглашении или нет. Адаптироваться и что-то предпринимать нужно будет в любом случае.
Как потребитель я смотрю на это трезво: откуда бы не взяли деньги на адаптацию – ввели углеродный налог или изъяли напрямую из бюджета – в конечном итоге заплатят рядовые налогоплательщики. Но схемы могут быть взаимовыгодными. Можно дать стимулы для бизнеса, чтобы он снизил выбросы, а если что-то не получилось – собрать деньги на адаптацию. Я не экономист, но мне кажется, что это было бы справедливо.
— На что могут в первую очередь понадобиться средства?
А.Р.: Понимаете, нужно оценить изменения климата со всех сторон. Мы говорили об отрицательных последствиях изменения климата. Но ведь очевидно будут и какие-то положительные последствия для России. Если мы говорим, что льды растают, а сельхозземли продвинутся на север, то нужно понять, где и что мы вскоре будем пахать и кто именно будет это делать. Само по себе оно не вспашется, даже если сильно потеплеет.
— Наши и европейские эксперты в последнее время активно продвигают массовые лесопосадки в качестве метода поглощения СО2 и борьбы с потеплением. Называлась даже цифра: триллион высаженных деревьев по всему миру. Как вы относитесь к этим проектам?
А.Р.: Я люблю лес, деревья надо сажать, восстанавливать поврежденные и вырубленные лесные участки. Но в качестве борьбы с потеплением метод может рассматриваться только как временный. Глобально проблему это не решит. Интенсивно дерево растет 30-40 лет, все это время оно поглощает СО2, потом хранит накопленное, а потом начинает отдавать назад в атмосферу. Ну и не стоит забывать про жесткую конкуренцию сельхозземель и лесов, про обеспечение продовольственной безопасности. Много земли под леса в мировом масштабе никто не отдаст.
— Если бы вы встали у руля климатической политики России, какие бы меры предприняли для борьбы с потеплением?
А.Р.: Ох, я так радостно рассуждаю о климатической стратегии именно потому, что я не решаю. Когда встаешь у руля и видишь значительно больше аспектов проблемы, принимать жесткие решения становится труднее. Наверное, первым делом нужно выстроить систему по адаптации населения, национальной экономики и природной среды к изменениям климата, подготовить список реальных мероприятий, поставить KPI, оценить эффективность.
Бизнес просит еще 10 лет ничего не предпринимать, думает, что за это время тема глобального потепления уйдёт или, не дай бог, похолодание начнется. Боюсь мы потеряем время. Дело ведь не в температуре, вы понимаете, дело в экономике. Мы потеряем конкурентность на мировых рынках, а через 10 лет наши ископаемые ресурсы будут уже никому не нужны. Нужно думать, взвешивать.
— Но ведь по сути не только у России такой выбор. Мы знаем, что есть Норвегия, которая уже совсем «зеленая», а есть Индия, где пик выбросов еще не пройден…
А.Р.: Объективно, национальные интересы абсолютно разные. Норвегии, вполне вероятно, можно дальше так активно и не развиваться, а Индии — это жизненно необходимо.
Что касается России, то она должна сформулировать свою национальную позицию. Она может быть абсолютно прагматичной: нам ничего не угрожает, у нас все ок, поэтому в Парижском соглашении мы не участвуем. Вполне себе позиция, я считаю, нам и правда потеплее будет. Или наоборот, Россия говорит, что ее заботит судьба тех, кого смоет через 100 лет, будущее островного государства Фиджи, поэтому мы хотим внести свою лепту в борьбу с изменениями климата.
Любопытно было бы, конечно, зеркально поменять ситуацию. Если бы на нас надвигалось не потепление, а глобальное похолодание. Вот тут да, мы бы, наверное, уже трясли весь мир и кричали: «Спасайте Россию!», бегали бы за Фиджи и просили что-нибудь предпринять.
Новое на сайте экопросвещения ЭКО.ЗНАЙ
