Все еще плохо: итоги климатической конференции ООН в Египте
Мир по-прежнему на пути к повышению глобальной температуры на 2,5-3°C.
Чуть больше недели назад в Шарм-эль-Шейхе, Египет, завершилась очередная сессия климатических переговоров ООН – COP27. Специально для сайта «Беллоны» редактор журнала «Экология и Право» Ангелина Давыдова рассказывает об основных результатах конференции, а также о значимости климатического переговорного процесса в целом.
Регулярно в ноябре-декабре проходит важнейшая климатическая конференция года. На нее приезжают около 30 тысяч человек (включая официальные делегации стран, представителей бизнеса, науки, общественных организаций, а также активистов и журналистов) – и да, это действительно вызывает много критики (в частности, в вопросе сопутствующих выбросов парниковых газов в результате проведения саммита). Впрочем, в этом году поводов для критики было еще больше. Среди них – выбор в качестве площадки для проведения мероприятия Египта, страны, в которой экоактивисты преследуются, а общее количество политзаключенных превышает 60 тыс.
В течение двух недель работа конференции проходила в нескольких форматах – это, в том числе и принятие обобщающего решения (cover decision), в котором основные решения и позиции стран сводятся вместе. Это и заявления стран о новых целях в области снижения выбросов парниковых газов или выделения финансовых средств другим государствам, это и запуск спецпрограмм под эгидой различных органов ООН, и формальные выступления президентов, министров и глав делегаций стран (на COP27 приехали, в частности, Джо Байден, Эммануэль Макрон и Лула да Сильва), и десятки так называемых сайд-ивентов – параллельных мероприятий, на которых государства, компании, города, регионы, местные сообщества, научно-исследовательские и общественные организации представляют новые исследования, доклады, альтернативные сценарии, рейтинги и конкретные программы и планы.
Учитывая подобный формат, о конкретных результатах рассуждать непросто. В случае конференции этого года важным достижением стало создание нового трека климатического финансирования, средства которого будут идти на покрытие «потерь и ущерба» – а именно, необратимых потерь государств или регионов, адаптироваться к которым не представляется возможным, таким как, например, полное разрушение территорий или их потеря. Еще один пример – при подъеме уровня моря или частых засухах и дефиците воды в ряде регионов неизбежно сильное падение производства продовольствия. От таких потерь, как правило, невозможно застраховаться.
Неформально этот трек называют «климатической компенсацией», так как во многом подобные риски и ущерб возникают в результате исторически накопленных эмиссий – прежде всего стран, где промышленное производство начало развиваться уже несколько веков назад. Многие из них относятся к т.н. развитым странам, или странам Глобального Севера, в то время как потери как раз больше угрожают странам Глобального Юга, многие из которых не только крайне уязвимы к изменению климата, но и не имеют достаточных финансовых возможностей, чтобы заранее адаптироваться, покрыть ущерб, компенсировать затраты на создание нового жилья и рабочих мест и модернизацию инфраструктуры.
Интересно, что развитые страны настояли на отсутствии в финальных формулировках документов слов «компенсация» (compensation) и «ответственность» (liability).
Предполагается, что новый фонд будет пополняться на основе взносов развитых стран, частных лиц, общественных организаций и международных финансовых институтов. Финансирование будет выделяться, не основываясь на объеме потерь, а из соображений оказания помощи как таковой. По мнению экспертов, скорее всего средства фонда будут тратиться на помощь в переселении климатических мигрантов, а также на создание новой инфраструктуры. При этом среди его целей нет возвращения людей к былому благополучию, во всяком случае на прежнем месте жительства.
Много вопросов на переговорах вызвал и стандарт отбора стран – получателей средств. Ряд развитых стран выступали за то, что получателями могут быть только государства с низкими доходами на душу населения по шкале Всемирного Банка. В итоге в решениях записано, что получатели – развивающиеся страны, особо уязвимые к неблагоприятным изменениям климата (particularly vulnerable to the adverse effects of climate change). И хотя четкого определения «особо уязвимых» в документе нет, такая формулировка позволила достичь консенсуса и принять решение.
Помимо этого, на COP27 было объявлено о новых специализированных финансовых программах, в том числе для конкретных регионов и целей. Ключевым регионом для конференции стала Африка, поскольку многие из этих программ собираются запустить на этом континенте.
В частности, «Сельскохозяйственная инновационная климатическая миссия» (The Agriculture Innovation Mission for Climate) получит более 8 млрд долларов на финансирование более 250 государственных и негосударственных организаций. В рамках Африканской инициативы по трансформации продовольственных систем (The African Food Systems Transformation Initiative) 70 сельскохозяйственных компаний получат большие средства для развития всей цепочки устойчивого производства и поставок продовольствия. Еще более 2 млрд долларов обещаны странам Африки на восстановление плодородия земель и создание или реконструкцию систем водоснабжения.
В целом ряде стран были запущены программы (на это были выделены соответствующие треки финансирования) т.н. справедливого энергетического перехода. Речь идет о странах, где ископаемое топливо играет большую роль в экономике, в то время как спрос на него будет снижаться из-за глобального энергоперехода. Поэтому этим странам нужна поддержка в создании новых отраслей экономики, рабочих мест, программ переобучения для сотрудников отраслей, рабочие места в которых будут сокращаться, а также в развитии сектора возобновляемой энергетики в целом. Среди государств, в которых были запущены подобные программы финансирования, – ЮАР, Вьетнам, Индонезия.
К числу достижений конференции в Египте многие эксперты относят и первое упоминание в обобщающем документе природоориентированных решений (nature-based solutions – это говорит о том, что вопросу взаимосвязи климата и биоразнообразия, в частности вопросу восстановления и сохранения экосистем, уделяется все больше внимания), важности охраны, сохранения и восстановления природных наземных и морских экосистем, вопросов продовольственной безопасности (буквальная формулировка: «признавая фундаментальный приоритет продовольственной безопасности и прекращения голода в мире»). Отдельно отмечается и воздействие изменений климата на криосферу.
Почему важно, что все эти вопросы нашли отражение в итоговом документе? Во-первых, их упоминание может стать базой для более проработанных международных документов, которые будут приняты в будущем, – их авторам будет на что ссылаться. Во-вторых, это позволит многим странам в разработке собственного законодательства, а также в получении финансов от международных, национальных или частных доноров. Наконец, это не дает забыть о различных аспектах и последствиях климатических изменений, а также об их взаимосвязи со многими другими социально-экономическими проблемами.
Стоит отметить, что в этом году взаимосвязь бедности и неравенства с изменением климата упоминалась довольно часто, в том числе в связи с избыточным потреблением и крайне высоким углеродным следом наиболее обеспеченных групп населения в развитых и быстроразвивающихся странах.
Впрочем, за исключением вышеперечисленного конференция COP27 вряд ли может похвастаться какими-то конкретными достижениями. Одно из главных разочарований экологов – отсутствие новых целей по снижению выбросов парниковых газов и текущая энергетическая и климатическая ситуация, в том числе в связи с войной в Украине.
Обобщая, можно сказать, что мир все еще находится на пути к повышению глобальной температуры на 2,5-3°C (цели Парижского соглашения, напомним, – 2°C и стремление к 1,5°C). Кроме того, глобальные выбросы парниковых газов по-прежнему продолжают расти (в том числе, после некоторого замедления и даже спада из-за эпидемии коронавируса и последующих ограничений экономической активности).
Вторжение России в Украину и последующие экономические санкции против РФ пока привели к некоторому отвлечению внимания политиков и СМИ от темы климата и снижения объема средств, выделяемых на климатическое финансирование (вместо этого, многие средства были направлены на другие цели, например, на новое вооружение).
Конечно, эмбарго на российское ископаемое топливо заставило многие страны мира заново задуматься о вопросах энергетической безопасности, в том числе о важности поиска локальных решений в сфере возобновляемой энергетики – вместо зависимости от небольшого числа стран – производителей газа, угля и нефти. В целом, сектор ВИЭ продолжает развиваться (основные инвесторы прошлого и этого года – ЕС, США и Китай), а Международное энергетическое агентство даже заявило в преддверии COP27, что война в Украине как раз ускорит глобальный энергетический переход на возобновляемые источники энергии.
Однако краткосрочные тренды пока выглядят менее зелеными – многие страны срочно закупают уголь и газ у других поставщиков, увеличивая объем запасов, строят инфраструктуру для сжиженного природного газа и задумываются об увеличении добычи ископаемого топлива.
Кстати, инвестиции компаний стран Глобального Севера в проекты по добыче газа в Африке также получили критику со стороны экологов на конференции ООН по климату в Египте. Так, движение Don’t gas Africa призывало не использовать континент для покрытия высоких потребностей в энергоресурсах богатых стран, одновременно оставляя Африку в условиях энергетической бедности и с инфраструктурой, которая может устареть через 20-30 лет.
Решения по вопросам энергетики, принятые на COP27, а также формулировки финального решения конференции по снижению парниковых выбросов как раз вызвали наибольшие споры у делегаций стран, а также наибольшую критику среди результатов мероприятия. По сути, финальные компромиссные формулировки повторяют риторику прошлогоднего климатического саммита в Глазго и финального документа встречи Большой Двадцатки.
В документе, в частности, подчеркивается важность «низкоуглеродной и возобновляемой энергетики» в контексте национальных обстоятельств и понимания необходимости энергоперехода. Под низкоуглеродной в этой формулировке скорее всего имеется в виду прежде всего атомная энергетика (за это выступал целый ряд стран, в том числе Россия).
Тем не менее, ряд экспертов сомневается, что простое упоминание ядерного сектора в документе будет иметь большое значение для его развития – основным инвестором в АЭС выступают, как правило, правительства, а мотивация их строительства имеет зачастую и внешнеполитические причины, в то время как с другими секторами энергетики ситуация обычно обстоит наоборот – в роли инвестора выступает частный капитал, а долгосрочные решения во многом основаны на результатах саммитов ООН.
Очень много споров вызвал пункт финального решения конференции, где говорится о снижении потребления угля (без мер по улавливанию CO2) и уходе от неэффективных субсидий в ископаемое топливо (phasedown of unabated coal power and phase-out of inefficient fossil fuel subsidies). Индия, а также около 80 других государств предлагали усилить данную формулировку и написать о снижении потребления всех видов ископаемого топлива (прежде всего, природного газа).
Однако ряд стран, в частности Китай, Саудовская Аравия и Россия, оказались не готовы к этому. Такой результат расценивается как минус конференции – ведь даже столь тонкое различие в формулировках («снижение потребления» или «уход от неэффективных субсидий», «уголь» или «ископаемое топливо») является сигналом для долгосрочных инвесторов и частных компаний.
Отметим, что российская делегация также выступала против слишком амбициозных формулировок в области развития возобновляемой энергетики и сокращения использования ископаемого топлива. Представители России заявляли в рамках переговоров, что переход на ВИЭ может подходить не всем, что любые способы снижения выбросов (в том числе, атомная и газовая энергетика, а также увеличение поглощения CO2 природными экосистемами, прежде всего лесами) хороши и что для международного консенсуса важен принцип «технологической нейтральности».
В результате и финальные формулировки обобщающего решения, и заявления политиков на COP27 не принесли серьезного прорыва в области снижения эмиссий парниковых газов. В частности, не были утверждены решения о необходимости разработки и принятия целей в области сокращения выбросов по секторам экономики в конкретных странах (а не совокупно по странам в целом). Как и не было принято решение о том, что глобальный пик парниковых эмиссий должен быть достигнут не позднее 2025 года.
Генеральный секретарь ООН Антониу Гуттериш, комментируя итоги COP27, заявил, что «планета продолжает оставаться в реанимации», посетовав, что новых прорывных решений в области сокращения выбросов мир так и не увидел. По его словам, новый финансовый фонд, покрывающий «потери и ущерб», крайне необходим, однако он не поможет спасти от затопления островные государства или обеспечить жителей Африки чистой питьевой водой в условиях, когда весь континент рискует превратиться в пустыню.
Отметим, что островное тихоокеанское государство Тувалу объявило на COP27 о намерении создать свою онлайн-версию для сохранения суверенитета на случай затопления из-за изменения климата.
Ученые-климатологи продолжают говорить одно, а политики – другое, и в финальном решении конференции ничего не сказано об этом разрыве, – дал пессимистичную оценку мероприятию глава делегации ЕС на конференции Франс Тиммерманс.
Возможно, текущий формат климатических переговоров ООН действительно хорош для конкретных, специализированных, в том числе региональных программ климатического финансирования, однако существенных прорывов в области коллективных действий стран по снижению выбросов пока ожидать не приходится.
Ряд экспертов призывает переосмыслить переговорный процесс и, возможно, реформировать его, отмечая, что пока он может обозначить только общее направление для решения наиболее насущных климатических проблем. «Необходимы более конкретные инструменты для сокращения выбросов и борьбы с последствиями климатического кризиса. Помимо прочего, одним из подобный инструментов могло бы стать создание постоянного всемирного климатического парламента», – полагает Ивонн Блос, консультант по вопросам международной климатической политики в фонде Фридриха Эберта в Берлине.
По ее мнению, также «необходимо найти новые рычаги на региональном, национальном и местном уровнях для выполнения уже принятых обязательств и продвижения мер климатической политики в разных секторах и направлениях, а также на разных уровнях».
Ангелина Давыдова
