Мы переходим в период «постпрогресса», поэтому нам нужна «этика конца света»
Недавно вышедшую в России книгу «Необитаемая Земля. Жизнь после глобального потепления», написанную журналистом и заместителем главного редактора New York Magazine Дэвидом Уоллесом-Уэллсом, уже успели назвать «климатическом хоррором» или антологией климатического алармизма. На мой взгляд, она ни то ни другое. Да, Уоллес-Уэллс анализирует научные исследования последних лет в области климатических изменений и часто выбирает более пессимистические и экстремальные, иногда — маловероятные сценарии. И все-таки нет оснований считать их необоснованными.
Для людей, работающих с темой климата, в этой книге будет не так уж много откровений. Большинство описанных в ней опасных путей развития уже было так или иначе представлено в докладах Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), в докладах Emissions Gap Report от программы ООН по окружающей среде (UNEP) и во многих других.
Главное достоинство «Необитаемой Земли» в том, что она превращает цифры, графики и проценты в истории. Что будет происходить с океанами и почему? В каких частях мира и странах будут истощаться запасы пресной воды? Почему на основных территориях планеты увеличится число стихийных бедствий? Где жители городов будут больше всего страдать от жары, в каких мегаполисах качество воздуха станет значительно хуже и почему это произойдет, где станет больше лесных пожаров и как выделяемый при горении углекислый газ еще больше будет усугублять климатический кризис, приводить к новым пожарам, все более частым и сильным?
Вместе с автором мы путешествуем от темы к теме, от побережья к побережью, от города к городу. Все эти маленькие, часто едва заметные изменения экспоненциально выстраиваются в пирамиду хаоса, которая разрушит и инфраструктуру мегаполисов, и экономическую систему, и социальные конструкты. Изменение климата системно, и в этом одна из важнейших идей книги. Через разрушение или «перестраивание» неимоверного числа кубиков внутри важнейших базовых экосистем планеты (климатической, гидрологической, систем перемещения циклонов и антициклонов, ареалов размещения видов животных и растений) происходит глобальная перестройка того мира, который в конечном итоге дает нам базовые «общественные блага» — воздух, воду, безопасность.
Проговаривать — или профессионально «коммуницировать» — такие идеи довольно непросто. Часто наука (скажем, в виде резюме докладов МГЭИК) говорит на языке сценариев и возможностей. Читатели, слушатели и пользователи сетей, скорее, ищут простых и понятных предсказаний катастрофы или ее отсутствия (затопит — не затопит, сгорит — не сгорит, растает — не растает). Когда в начале ноября мы обсуждали «Необитаемую Землю» с профессионалами климатической науки и коммуникаторами на площадке Сахаровского центра, одним из выводов стала идея, что мы нередко говорим о рисках будущего — в горизонте 30–50 лет, далеких и отложенных. Но действовать, то есть снижать выбросы, адаптироваться, менять технологии, экономическую систему, социальную инфраструктуру, надо уже сейчас. Однако «на дворе» всегда что-то более актуальное, волнующее нас сегодня.
Некоторые эксперты придерживаются мнения, что опыт пандемии сделает нас более открытыми и восприимчивыми к потенциальным рискам другого рода: мы на личном опыте убедились, что такое экспоненциальный рост и как трещат по швам системы медицинского обеспечения. Климатический кризис, говорят они, будет таким же — только по многим направлениям сразу: и в области систем водоснабжения, и в продовольствии, транспорте, городской инфраструктуре, здравоохранении, наконец, в безопасности — это в том числе учащение штормов, засух, волн жары, сильных ливней и лесных пожаров.
По сути, «климат» — это сейчас своего рода «зонтичное» понятие, в него входят и качество воздуха, и доступность питьевой воды, и проблема лесных рубок, и истощение и опустынивание почв, и отходы: чем больше у нас быстро использованных товаров, тем больше ресурсов было потрачено, выброшено парниковых газов; товары, уже превратившиеся в отходы, гниют на свалках, выделяя парниковый газ метан, или создают мусорные острова в океанах, еще больше разрушая их экосистемы. Все эти проблемы, с одной стороны, влияют на глобальное изменение климата — а с другой стороны, он сам ухудшает ситуацию по всем экологическим фронтам.
Климат становится объединяющей темой и для многих социальных вопросов — все больше связок между климатом и правами женщин, проблемами коренного населения, движением профсоюзов: негативные последствия климатических изменений часто затрагивают именно наиболее уязвимые группы. Это тоже один из важных выводов книги Уоллеса-Уэллса. Совсем не обязательно климатический кризис сделает ситуацию одинаково сложной во всем мире. Глобальное потепление не равно повышению температуры во всех регионах мира сразу: где-то станет теплее, где-то холоднее, где-то больше осадков, где-то засух. Крайне важны уже существующие устойчивость и жизнестойкость инфраструктур (от городских до социальных), возможность и способность адаптироваться. Куда переселяться жителям территорий или регионов, переживающих затопления, где будет повышаться уровень засоляемости почв? Как города будут реагировать на повышение уровня моря? Наверное, технические и экономические возможности в Нидерландах будут существенно выше, чем в Бангладеш.
Именно об этом стыке климатического и социального говорит и книга Дэвида Уоллеса-Уэллса и выводит нас к общественному измерению проблемы. В этом смысле грань между климатическим оптимизмом и климатическим пессимизмом очень зыбкая: это вопрос, где, когда и какие люди, города и страны смогут адаптироваться и переселиться, сохранив качество жизни, — а где нет.
После потенциальных сценариев Уоллес-Уэллс описывает возможные решения. Тут он критикует капитализм, который во многом воссоздает системы эксплуатации людей, ресурсов, экосистем, животных, усугубляет неравенство, загрязнение среды во имя краткосрочных гиперприбылей для немногих представителей элит. Все это, по его мнению, поддерживается «политикой потребления», которая стимулирует быстрый оборот малонужных, ярких, завернутых в броскую неперерабатываемую обертку товаров, кричащих или призывно шепчущих нам с экранов телевизоров, компьютеров и смартфонов. Он критикует и «церковь технологий» — сугубо технологический подход к решению климатической проблемы, будь то геоинжиниринг, технологии улавливания или сохранения СО2 или прочие «скоростные» технологические «фиксы», разработанные очередным гениальным стартапом.
Если обобщить сказанное в книге, добавить идеи, которые обсуждаются климатическими экспертами в разных странах мира, и мои наблюдения, можно предложить следующие «рецепты» предотвращения катастрофы. То, что может помочь, — это кардинальная перестройка экономики, которая, конечно, невозможна в одночасье: это долгий, упорный, кропотливый, ежедневный труд. Важно не увлекаться «глобализмом» и масштабированием любых решений. Если что-то работает на уровне конкретного небольшого сообщества — уже хорошо, можно изучить этот опыт и пойти дальше.
Кроме того, это работа одновременно на разноуровневых фронтах — и на уровне госуправления и регулирования, и на уровне прозрачности и ответственности (в том числе компаний), и на уровне технологических инноваций, и на уровне смены модели потребления и ценностных установок.
Важно ли выключать лампочку, выходя из комнаты, а воду — во время чистки зубов? Конечно. Достаточно ли этого для решения климатического кризиса — скорее всего, нет. Нельзя перекладывать ответственность только на «маленького человека», умасливая его речами, что только он или она могут решить проблему климатического кризиса. Важен и политический, государственный, инфраструктурный уровень — мир финансовых потоков, мир энергосетей, мир видимых и невидимых систем снабжения. Мы переходим в период «постпрогресса», поэтому нам нужна «этика конца света» — такой вывод делает Уоллес-Уэллс.
Как будет воспринята эта книга в России? Во-первых, на русском пока выходило не так уж много книг о проблеме климата, поэтому можно только приветствовать появление «Необитаемой Земли» и надеяться, что она станет отправной точкой для важных дискуссий между представителями различных отраслей. Во-вторых, на протяжении долгих лет проблема климатических изменений считалась в России маргинальной, маловажной, находившейся на границе общественного и политического интереса. Над «глобальным потеплением» часто шутили, над ним смеялись. В последние несколько лет ситуация начала меняться.
Участившиеся лесные пожары в Сибири летом (пожары прошлого года сопровождало буквально беспрецедентное общественное и медийное внимание, несмотря на то что, по словам экспертов, они даже не были самыми сильными за последние годы), температурные рекорды и тающие льды в Арктике, более сильные ураганы и ливни в Москве, наводнения на Дальнем Востоке, тающая мерзлота, жара в городах юга России (кстати, этим летом группа российских ученых запустила новый ресурс «Жара в городах России»). Все эти уже зримые последствия перемен пробуждают общественное внимание в России к этой тематике. Пока глобальное изменение климата волнует жителей России меньше, чем локальные экологические проблемы (качество воздуха, продуктов питания, вопросы управления отходами, проблемы вырубки парков и зеленых зон — с анализом соответствующих социологических опросов последних лет можно ознакомиться вот тут). Но в целом интерес и обеспокоенность продолжают расти. Климат становится более важным и в политическом контексте, и в контексте бизнеса: в частности, российские компании-экспортеры крайне встревожены планами ЕС ввести пограничный углеродный механизм как часть «Зеленого курса». Так что, скорее всего, в ближайшие годы мы увидим, как значимость темы и у нас будет только расти.
Ангелина Давыдова
